Волками нас пугают с детства. “Придет серенький волчок и ухватит за бочок...” — кто не знает этой песенки-колыбельной? Перечитайте сказки, посмотрите мультфильмы, обратитесь к серьезной литературе — везде одно и то же: волк — кровожадный хищник, яростно набрасывающийся на все живое, способный загрызть и сожрать даже своих собратьев по стае. Человеку с “серым разбойником” лучше не встречаться.
И ведь не встречается. В Европе и в “обжитых” регионах России этого хищника проще встретить в зоопарке, чем на воле. Старики в деревнях еще могут рассказать, как раньше “серые” приходили к околице, выли неподалеку, таскали овец и “резали” коров. В начале XX в. только в России обитало свыше 100 тыс. волков; две большие войны — Гражданская и Великая Отечественная — только способствовали увеличению их численности. И в 1947 г. началась еще одна война — с “вредителем народного хозяйства”, которая длилась очень долго; а кое-где продолжается и теперь; по-прежнему охотничьи хозяйства платят не только за шкуры, но и за пару ушей. Для борьбы с волками использовались яды, капканы, самолеты и вертолеты; волчьи облавы иногда устраивались сотнями охотников! В итоге охотиться стало не на кого. Почти полная победа: даже знаменитых тамбовских волков осталось только несколько десятков, а во многих областях серый хищник стал редчайшим зверем. Правда, в последние годы численность начала понемногу восстанавливаться, но прежние зимние стаи по 20—30 зверей уже не соберутся никогда.
Относительно свободно чувствует себя волк только в тех местах, где мало охотников, а крупные дикие животные — корм для него не основной, но важный — еще сохранились. Прежде всего это районы Крайнего Севера, Сибирь, Дальний Восток, степи вдоль границы с Казахстаном. Именно из этой республики, кстати, волки постепенно проникают в центральные российские регионы, занимая места своего былого обитания.
В Европе охотники постарались на славу: большинство стран знает о волках лишь понаслышке; только в труднодоступных горных лесах сохранились еще небольшие группы этих зверей. Примечательна облава на последнего волка Франции: на границе со Швейцарией был замечен этот страшный, опаснейший зверь. Кошмар! Сразу была проведена “спецоперация”, масштабы просто грандиозны: около 2000 загонщиков пошли по горным склонам, больше 1000 охотников засели на самых важных участках, направляли их 60 жандармов с радиостанциями, а с воздуха вели наблюдение три самолета! Поскольку в загнанного такими могучими силами зверя попало сразу несколько пуль, три города в судебном порядке решали, кому же должен достаться этот редкостный трофей. В конце концов чучело волка оставили в четвертом городе — том, рядом с которым “храбрые” охотники настигли свою добычу. Теперь это достопримечательность, привлекающая туристов и застрахованная на сумму 200 тыс. франков... Впрочем, на проведение облавы было затрачено еще больше.
В некоторых местах люди настолько “перестарались”, что волков пришлось завозить из других мест, специально расселять и... охранять от браконьеров! Например, избавились от них в одном из заповедников Аляски, где особо ценным животным считался северный олень. За десять лет оленье стадо увеличило численность более чем в десять раз, съело все, что только можно, и начало вымирать от голода и болезней. Отстрел не помогал: очень трудно различить через прицел, здоровый перед тобой олень или нет; к тому же бросать туши не только невыгодно, но и опасно: болезни распространятся и на других зверей... Спасли оленей срочно доставленные волчьи семьи. Уже через несколько лет больных животных в стаде почти не осталось; численность рогатого населения быстро уменьшилась, зато прибавилось волков. Теперь в заповеднике достигнуто равновесие между травоядными и хищниками, и вымирание не грозит ни тем, ни другим.
Не зря волка после внимательных исследований стали все чаще называть не “серым разбойником”, а “санитаром леса”. Выяснилось, что в тундре, к примеру, основной добычей этого хищника являются вовсе не олени, а... грызуны; да и в степи или лесу проще раскопать нору, чем догнать кого-нибудь быстроногого. Крупные копытные зачастую могут дать такой решительный отпор волкам, что те сами становятся жертвами нападения: взрослый лось ударом переднего копыта способен проломить ребра или череп хищнику, а кабан-секач подставляет под волчьи зубы толстую шерсть на загривке и одним ударом своих огромных клыков вспарывает нападающему брюхо.
Огромные волчьи стаи, которые так часто упоминают в книгах, тоже явление редкое, особенно сейчас. Обычно волки живут семьями: мать, отец и те из детишек, кому еще не пришло время обзаводиться собственным логовом — в возрасте до двух, редко до трех лет. Иногда при такой семье есть еще “друзья” и “родственники” — взрослые волки, которые пока что не смогли найти себе пару и теперь живут рядом с более сильными собратьями, помогают им охотиться и воспитывать молодежь.
Любовь у волков — дело серьезное. Ухаживать друг за другом будущие супруги иногда начинают с “подросткового” возраста, и романтические отношения могут длиться год или больше. Бегают вместе, охотятся, играют и разыскивают подходящий участок для своего семейного дома. Найти его непросто, особенно там, где волков много: все хорошие места давно заняты, и молодым никто свои охотничьи угодья уступать не собирается. В лучшем случае милостивые родители разрешат поселиться километрах в двух-трех от своего жилья: это действительно проявление любви к своим чадам, обычно логова находятся на большем расстоянии.
Можно, конечно, попробовать отвоевать себе местечко получше у прежних хозяев, но это означает жестокую схватку, в которой на стороне старших будут не только сила и опыт, но и сознание своей правоты. Последнее — не выдумка, не “очеловечивание” зверей: ученые давно заметили, что у многих животных в споре за территорию даже заведомо слабый хозяин часто выгоняет из своего дома сильного пришельца: срабатывают инстинкты, неписаные, но надежнейшие законы отношений, к тому же старому владельцу “отступать некуда”.
Поселившись где-нибудь и отметив границы своих владений (точно так же, как собаки — пахучими “знаками” на деревьях), молодая семья приступает к строительству дома-логова. Чаще всего это глубокая и просторная нора где-нибудь под корнями деревьев (чтобы крыша не обвалилась), среди валежника и бурелома. Главные требования к месту — безопасность, возможность подойти незаметно и близость воды: волки пьют много, и бегать за несколько километров к водопою им не хочется. Но укромность и недоступность — прежде всего. На своем участке волки выберут еще несколько подходящих мест для “запасных” укрытий, и как только посчитают, что основное логово обнаружено, немедленно переберутся на другое место.
Чаще всего семейная пара образуется у волков на всю жизнь. Дети будут вырастать, обзаводиться своими семьями-стаями, а волки-родители будут жить если не в том же логове, то в тех же самых местах. Время от времени, ; впрочем, кто-нибудь из пришлых одиночек пытается занять место одного из супругов, особенно часто это слу чается весной, когда объединившиеся для совместной зимней охоты семьи (так легче добывать пропитание) расходятся “по домам”. Тогда же наступает время “волчьих свадеб”. Часто в книгах пишут, что волчицу завоевывает тот, кто сильнее: выиграл поединок, прогнал соперника — вот и вся свадьба. С молодыми, еще не образовавшими крепкой семьи, такое бывает часто, а прожившая много лет с одним “мужем” хозяйка логова может и сама задать трепку слишком настойчивому ухажеру.
Это ничуть не нарушает того самого “закона природы”, о котором много говорят: кто сильнее, тот лучше, тот и должен оставить потомство. В молодом возрасте самцов выбирают по силе, а матерые волки уже “знают”, что победа в драке — далеко не всегда признак опытного охотника и осторожного отца семейства. Зачастую любители подраться становятся теми самыми волками-одиночками, о которых так много говорят и которых делают чуть ли не образцом волчьей жизни. Одиночка — чаще всего слишком злобный самец, который понадеялся на свою силу и начал нарушать законы волчьей стаи. Такого будут гнать всей семьей, он поставил себя “вне закона” и должен уйти. Но иногда одинцами, как их еще называют, становятся старые волки, потерявшие свою пару и неспособные обзавестись новой семьей. Одиночки доставляют людям гораздо больше хлопот, чем стаи, особенно зимой: без помощи сородичей крупную добычу не загонишь, поэтому им приходится пробираться к деревням в надежде поживиться домашней скотиной.
Что известно о волках всем и каждому, так это описание их воя. “Тоскливый”, “заунывный”, “жалобный”, “злобный”. Как только о нем не говорят! А то, что воют волки на луну — это уже вымыслы. Просто безлунной ночью не так-то просто заметить “певца”, а в полнолуние устроившийся где-нибудь на холме серый солист заметен издали. Морду к небу волки задирают, чтобы звук дальше разносился и все сородичи в округе (иногда на несколько десятков километров!) слышали “песню”.
Молодые волчата начинают выть в середине лета, когда подрастут и окрепнут. “Помогает” им при этом вся семья; иногда складывается впечатление, что взрослые волки разучивают с молодежью все тона и оттенки, которые только может издать стая. А “мелодий” очень много, и у всех есть свое значение. Один волк может сообщать другому множество самой важной информации: о появлении и направлении движения добычи или людей, о том, велика ли опасность, можно ли рассчитывать на обильное угощение. Канадский исследователь Фарли Моуэтт, несколько лет подряд изучавший поведение полярных волков, был немало удивлен способностью местных жителей эскимосов понимать “волчий язык”: по доносящемуся издалека вою северные охотники узнавали о появлении оленьих стад или людей на собачьих упряжках. Но еще удивительнее то, что сами волки различали человеческие народы: у них были разные сигналы для “оповещения” о появлении эскимосов и “белых” людей, причем хищников не смущали даже похожие одежда и снаряжение!
Обычно вой раздается на утренней или вечерней заре: в сумерках звуки разносятся дальше, и для обмена “текущими новостями” лучше времени не выбрать. Однако при каком-нибудь происшествии сигнал может раздаться и днем — вопреки сложившемуся у многих мнению, волки заняты своими делами не только ночью, днем они охотятся ничуть не меньше. Просто ночью удобнее устраивать облавы на крупную добычу, а при солнечном свете они разыскивают ночных зверей, устроившихся на отдых.
К человеческому жилью волки тоже подходят в основном ночью, когда стихает суета и гаснут огни в домах. Не так уж часто нападают серые хищники на скотину в хлеву, им гораздо проще подкараулить корову или овцу на пастбище, а еще легче с человеком и его спутниками вообще не связываться. Но если нет другой добычи, приходится рисковать и начинать охоту чуть ли не под дулами ружей. Такое бывает, когда в окрестностях слишком много волков... или охотников. И те и другие оставляют семью хищников без пропитания. Кроме того, люди вырубают леса, распахивают луга и степи, строят дороги и каналы, все это уменьшает численность диких зверей и заставляет волка нападать на стада. Впрочем, в степях отары зачастую представляют собой слишком соблазнительную цель — один пастух-чабан и несколько собак не всегда могут уследить за привольно разбредшимися овцами. Оказавшийся рядом хищник не упустит удобный момент для нападения.
Самое неприятное для человека качество волков — кровожадность. Древние инстинкты приказывают хищнику убивать всю добычу, которую только можно, ведь в природе далеко не каждая охота оказывается удачной. Вот и “режет” ворвавшийся в стадо зверь гораздо больше, чем может съесть или унести: до появления человека-скотовода большая часть жертв оставалась на месте убийства довольно долго — можно было или про запас припрятать или всю стаю накормить. Если на отару нападает сразу несколько волков, запас они все равно сделают: растащат убитых овец по кустам и оврагам, где пастухи не всегда смогут их найти. А самое страшное зрелище — это хлев или овчарня после “визита” волчьей семьи: если люди вовремя не прибежали на шум, скотина будет перебита полностью, сколько бы ее ни было. От обилия добычи волки буквально пьянеют и убивают всех, кого достанут клыками, не в силах вовремя остановиться, на чем и попадаются.
На человека волк нападает не так часто, как об этом принято говорить и писать в книгах и газетах. Только голодная зима заставляет стаю кидаться на любую добычу, какой бы опасной она ни была. Если еды хватает, от человека все звери стараются держаться подальше: слишком хорошо они усвоили, кто в лесу является самым опасным существом. Волки не исключение: почуяв запах человека, они прячутся и наблюдают за незваным гостем, пытаясь разгадать его намерения. При появлении охотников начинают беспокоиться, пытаются перевести выводок в безопасное место, но если не успевают и человек добрался до логова, в драку за своих детей не кидаются. Боятся гораздо больше, чем многие люди боятся самих волков; мать будет бегать неподалеку, скулить, но не сделает даже попытки отобрать волчат у охотника. Зверя — рысь или медведя — она попробовала бы отвлечь, увести от логова, заставила бы кинуться на нее, но человек слишком умен, ему нужны именно малыши...
В тех краях, где людей мало, волки тоже нападают редко. Незачем, да и добыча странная — неизвестно, как на нее охотиться и чего ждать. Встретив человека, непривычные к его виду и запаху волки ведут себя осторожно, однако не могут удержаться от любопытства. Ходят вокруг, принюхиваются, присматриваются, и если сочтут безопасным для себя, просто идут дальше по своим волчьим делам. Известны случаи, когда стая пробегала мимо человека (даже охотника с ружьем), не обращая особого внимания. А однажды встреча с “серыми разбойниками” завершилась и вовсе конфузом: несколько волков обнаружили идущую по лесу беременную женщину и решили познакомиться поближе. Та, естественно, застыла от ужаса, увидев подошедшую “семейку”, не могла двинуться с места и даже пошевелиться. Волки по очереди обнюхали странное “дерево”, после чего вожак... приподнял ногу и поставил свою “метку”: новый объект на его участке, еще и с таким странным запахом — на всякий случай надо всех предупредить, что это его собственность!
Возможно, что в этом случае именно неподвижность спасла женщину и ее будущего ребенка. Если бы она попробовала убежать, закричала от ужаса, почти наверняка стая бросилась бы за ней: все хищники видят в удаляющихся от них предметах пытающуюся скрыться добычу. Инстинкт заставляет бросаться вдогонку и нападать — так кошка ловит шуршащую бумажку, а собака пытается укусить велосипедиста или колесо машины.
С собаками, кстати, связаны многие нападения, которые приписывают волкам. Несмотря на то что волки и собаки не любят друг друга, они настолько похожи, что многие зоологи даже относят домашних собак к тому же виду, что и волка, а остальные их коллеги — к одному роду. Собаки могут свободно скрещиваться с волками и давать здоровое, сильное потомство, сочетающее качества обеих “пород”; этим пользуются некоторые народы Северной Америки — родство эскимосских и индейских собак с волками заметно с первого взгляда. Во время “волчьих свадеб” взаимная вражда на некоторое время ослабевает, и если собака докажет свою силу и умение жить по волчьим законам, ее могут принять в стаю.
Такие одичавшие собаки и их потомство “в первом поколении” человека не боятся, им этот страх по наследству не передается. Специально на людей они не охотятся, но возле деревень, а иногда и в них, разбойничают почти открыто, не путаясь ни лая, ни крика, ни выстрелов. Зимой (а в голодный год и летом) одинокому путнику с таким зверем лучше не встречаться, особенно если “дикий” пес относится к служебным породам: у них специально вырабатывается и закрепляется опытом многих поколений умение бросаться на двуногого “врага”. Еще хуже, когда дичает собака, прошедшая подготовку для защитно-караульной службы: оголодав, она нападает на человека не раздумывая, сразу же и очень эффективно.
В окрестностях больших городов сейчас развелось очень много таких одичавших собак. Если в самом городе бездомный пес чаще всего испытывает страх перед людьми или продолжает чувствовать свою зависимость от них, то несколько лет в лесу или степи делают из него опаснейшего хищника, жестокого и не связанного никакими природными запретами. В одичавших сворах, кстати, случаи бешенства встречаются чаще, чем в стаях настоящих волков — волчьи семьи достаточно удалены друг от друга, чтобы цепочка передачи этой страшной инфекции оборвалась, не дойдя до очередного логова.
Интересно, что в стаях-сворах “диких” собак можно встретить разные породы или достаточно заметные результаты их смешения, но через несколько поколений постепенно начинают проявляться особенности, свойственные далеким предкам. Самый яркий пример этого— дикая австралийская собака, динго, как ее чаще всего называют. Это не какой-то особый местный вид, а одичавшие и окончательно приспособившиеся к свободной жизни потомки собак, привезенных людьми на этот континент тысячи лет назад. В динго со временем “проснулся” страх перед человеком, и теперь поймать и приручить их почти так же сложно, как волка.